Жизнь маленького человека на войне.
Смолину Григорию Михайловичу посвящается.
Автор — Нежевлева Анастасия, УМТСиК
Хочу рассказать о своем дедушке Смолине Григории Михайловиче, участнике Великой Отечественной войны. Дед часто вспоминал военные эпизоды из жизни, рассказывал такие подробности о войне, что не встретишь в книжках. Поэтому когда ему предложили написать книгу воспоминаний о войне, он сначала задумался, потом подумал… и написал книгу, которую озаглавил «Жизнь маленького человека». В ней он от первого лица рассказал, в каких военных событиях принимал участие, как работал после войны.
Издал книгу сам в 180 экземплярах. Помог издать товарищ, в военную пору служивший моряком.
В книге было много глав, одну из которых и хочу пересказать так, как об этом вспоминал дед.
«Каждый день войны уносил в мир иной какую-то часть бойцов земли русской. Гибли не только солдаты на фронтах Великой Отечественной, но погибало много и простого гражданского населения… Что говорить о той войне 1941–1945 гг ? К ней мы были совершенно не готовы.
Взять хотя бы эпизод, когда маршал Жуков предложил Сталину сдать немцам г. Киев и в ответ получил возмущение, негодующие слова Сталина. А в это время Гудериан со своей армадой танков переправлялся через Днепр и взял в кольцо 3 армии наших войск и всё население оккупированных территорий. И началась затяжная война на всем западном протяжении от прибалтийских республик до берегов Черного моря.
Фронт требовал людские ресурсы, дополнительное вооружение и материальную часть для обеспечения бойцов всех фронтов. Я в это время, после окончания ФЗО №15 в г. Красноярске и получив права паровозного кочегара, работал на паровозе в г. Иланске, расположенном на Транс-Сибирской железнодорожной магистрали. Это была не работа, а истязание в работе. Паровой котел в паровозе отапливался углём вручную и, находясь в тендере, я только и слышал от машиниста крики: «Гришка, угля! Гришка угля! Гришка, мать твою... так-угля, а то растянемся!» А уголь не поддаётся, он со снегом и смерзся в глыбу и я не могу отвернуть его ломом и кайлом. Я вою от бессильной злобы на жизнь на Гитлера, на всех немцев, на своё бессилие, а от отца, от своего батяни так и нет с фронта весточки-треугольника. Жив ли? А если жив — почему молчит, почему не пришлет весточки о себе? У меня может силы бы прибавилось.
Составы вагонов, возимые нашим паровозом, по тяжести были не менее 2000 тонн и частые уклоны и подъёмы требовали максимального парообразования. Растяжка поезда в пути не допускалась. Если растяжка и остановка поезда в пути происходила по вине паровозной бригады, то она подлежала суду по законам военного времени.
Тяжелая работа требовала и соответствующего питания, а его как раз и не было. Шестьсот граммов хлеба, даваемого по карточке, не хватало на сутки. Обед и ужин в столовой состоял из старой черемши и тарелки супа, в которой плавало 2–3 кусочка картошки. Плохое питание и изнурительная работа паровозного кочегара довели мой организм до того, что поднимаясь на виадук, приходилось тянуть себя вручную, останавливаясь на каждом пролёте. Чувствуя, что следующую поездку я не выдержу. Я обратился в больницу к врачу со словами: «Если Вы меня не освободите от поездной работы, то меня будут судить за не выход в поездку». Врач, заставив меня раздеться, с ужасом смотрела на моё худое, чёрное от угольной пыли и мазута тело и, не прикасаясь ко мне, выписала справку, освобождающую меня от поездной работы, поставив диагноз недостаточность митрального клапана. Так я избежал изнурительной работы паровозного кочегара.
Началась более лёгкая работа ученика слесаря. Однажды в общежитие прибежал рассыльный и сообщил, что меня вызывает начальник депо Лебедев В.И. Придя к начальнику, услышал от него фразу: «Вы, товарищ Смолин, едете на фронт. Машинист у Вас Козлов, помощник машиниста такой-то, оборудуйте себе двух колесную теплушку и через два дня должны выехать на запад». На мои слова, что я больной, он ответил: «Я тоже больной, а вот работаю. Фронту нужны паровозы. Идет война, и Ваш отказ не принимается». Через трое суток наш паровоз с теплушкой выехал по направлению к фронту.
Через десять дней мы были на станции Москва-сортировочная, где нам выдали военное обмундирование и начались наши поездные работы на перегонах Москва-Сухиничи-Малый Ярославец-Калуга. Работали сутками в две смены. Благо теплушка была всегда с нами, в топливе не нуждались. В прифронтовой полосе для нас была рутинная работа (отвезти, привезти, отсоединить вагоны, составить поезд). В основном подвозили к фронту воинские эшелоны с артиллерией, танками, личным составом, цистерны с горючим. С фронта увозили раненых целые составы, состоящие из одних санитарных вагонов.
Однажды, ближе к фронту, подвезли состав пустых товарных вагонов, причем паровоз подошёл к концу железнодорожного пути, в так называемый тупик. Стоим, ждем. Сколько же можно ждать? Сейчас увидите, ответили составители. И правда, вскоре увидели. К составу медленно ползла черно-серая змея протяженностью километра на четыре, состоящая из людской массы, охраняемой редкими русскими автоматчиками с рвущимися из рук овчарками. Это вели пленных гитлеровцев. Знали бы вы, с какой радостью я, с высоты паровозного тендера, смотрел на эту процессию. Смотрел и радостно думал: «Вот они псы-рыцари. Почему-то из головы не выходила вот эта фраза-псы-рыцари. Не было там никаких рыцарей. Это не время Александра Невского. Это 1943 год. Душа моя ликовала. Кончилось отступление наших русских войск. Ведут пленных завоевателей. Ай да молодцы наши солдатики, бьют гадов, бьют немчуру и берут в плен.
Впереди этой серой массы шли офицеры в добротных шинелях, в хороших шубах, меховых шапках, офицерских сапогах, в перчатках, о чём-то переговаривающихся друг с другом. А за ними еле плелись их солдаты, согнутые в дрянных шинелишках, в пилотках натянутых на самые уши, в ботинках обмотанных портянками и даже соломой. Русская зима делала свое дело. Душа моя ликовала. Браво солдатики русские, много Вас полегло на полях сражений, но Вы выстояли. Спасибо Вам дорогие! Моё великое спасибо и моему папане, Где-то он погиб от немецкой пули, снаряда, бомбы, но за тебя и тебе подобных мстят наши молодые советские бойцы. Колонна пленных начала усаживаться в вагоны. Думаю, что их было не меньше 5 тысяч человек. Всё ж их-гадов засадили, утолкли, немощных забросили, двери закрыли и нам была дана команда «Вперёд».
Так бы может и продолжалась наша работа в прифронтовых полосах, если бы однажды всю нашу бригаду не пригласили в военно-учётное бюро станции Москва-сортировочная. Там у нас забрали военное обмундирование, выдали бесплатные литеры железнодорожных билетов от Москвы до станции Иланск, заставили передать наш паровоз московским машинистам и отправили в далекую Сибирь-матушку. Нам ничего не объяснили, почему нас 6 человек военнообязанных отправили с фронта. Допытываться мы не стали наше дело подчиняться. Эту загадку мы узнали позже. Оказывается, разгром немецких орд под Сталинградом и пленение войск фельдмаршала Паулюса сразу облегчило обстановку в стране.
Однажды меня вызвали в военно-учетное бюро нашего депо и предложили мне, имеющему образование 8 классов, поехать на учёбу в Тихоокеанское военно-морское училище. Оказывается, пришла разнарядка из Красноярского края выделить 10 человек из-под брони, имеющих образование не ниже 8 классов, для учёбы в этом училище. Вот этот выбор и пал на меня. Я с удовольствием ухватился за это предложение и вскоре в составе 10 человек мы приехали в г. Владивосток. На приём к командующему Тихоокеанским флотом контр-адмиралу Могильному, нас собралось 115 кандидатов из которых выбрали 15 человек, в основном из ребят, имеющих неполное высшее образование и образование в 10 классов. Остальных желающих определили по военно-морским школам Русского острова. Я попал в электромеханическую школу, которую закончил по специальности машинист- турбинист. Так началась моя служба в Тихоокеанском военно-морском флоте.
После окончания электромеханической школы служил на эсминце «Резвый». С «Резвого» направили в спецкоманду для похода в США, где участвовал в приемке американского фрегата «Соронадо», которому наши дали русское название СКР-8. В общем, в США мы получили и привели в советские воды 32 фрегата, которые все участвовали в разгроме японских империалистов. Наш фрегат участвовал во взятии городов: Сенсин, Гензан, Юкки на Корейском полуострове; порта Маоко на Южном Сахалине. Наше соединение фрегатов освобождало город Порт-Артур, в котором мне пришлось прослужить 4 года. Службу в военно-морском флоте закончил на японском эсминце, которому наши дали русское название «Волевой». С него и был демобилизован в мае 1950 года».
 Память народа Подлинные документы о Второй мировой войне |
 Подвиг народа Архивные документы воинов Великой Отечественной войны |
 Мемориал Обобщенный банк данных о погибших и пропавших без вести защитниках Отечества |
Увеличенная фотография